Значение разночтений в переводе считаю незначительным. Потому что:
1. У разных переводов - разные функции. Например, существуют так называемые подстрочные переводы (где точно переведено каждое слово) и обычные переводы, где переводчик переводит смысл (то есть, не букву, а содержание, дух, как автор его понял, а естественно, что каждый переводчик понимает по своему). Однако, неправильно думать, что подстрочные переводы самые точные. Как раз наоборот, они как правило, самые нелепые. Это связано с характером языка вообще. Речь человека - это не жесткая конструкция неизменных понятий с раз и навсегда закрепленными за ними смыслами, а именно живая игра ассоциаций и образов. Можно сказать одно и то же по смыслу, но разными словами, а одинаковыми словами можно сказать, по смыслу - разное. Все зависит от общего контекста, от того, что именно хотел сказать автор, какую картину нарисовать перед слушателей или читателем.
2. Поэтому, при чтении гораздо важнее не то как переведено (хотя и это тоже важно, но не настолько), а то, как вы понимаете прочитаннное. Иначе говоря, как вам это открывает Дух. При самом адекватном переводе Дух может вам ничего не открыть. И много открыть при плохом переводе.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
